Страдает ли он? Вот сейчас, сидя там, внизу, предается ли он отчаянию? Джейн прекрасно знала, каков Ник на самом деле – одинокий человек, нуждающийся в тепле и любви. И как же она хотела дать ему это!
Ей хотелось плакать от сострадания.
Джейн повернулась и посмотрела на дверь. Было уже поздно, однако Джейн сомневалась в том, что граф спит. Когда они вернулись со званого вечера, он направился прямиком в библиотеку, даже не пожелав Джейн доброй ночи. Может быть, он и сейчас еще там. Может быть, ей нужно поговорить с ним… Может быть, ему нужно, чтобы кто-то пришел и сказал ему доброе слово.
Джейн не стала вступать в спор с собой и решительно отправилась на поиски графа.
Она набросила на рубашку легкий пеньюар, поплотнее запахнула его на груди и на цыпочках вышла в коридор. В доме было зловеще тихо и очень темно, и Джейн стало страшновато. Этот особняк она знала далеко не так хорошо, как дом в Драгморе, но все же быстро нашла кабинет графа. Дверь была приоткрыта, изнутри лился свет. Значит, он там. Джейн, дрожа от предвкушения, рывком распахнула дверь.
Но графа внутри не было. В библиотеке царила тишина, пахло сигарным дымом. На столике перед диваном стояли пустой графин и стакан. На полу валялся черный вечерний смокинг графа, рядом со стула свисал галстук. Дверь, ведущая из библиотеки во внутренний дворик, была открыта, и Джейн прошла через комнату, чтобы закрыть ее. А потом погасила свет и вышла.
Она чувствовала себя разочарованной. Должно быть, граф отправился спать.
Но тут же Джейн решила, что это неважно. Она хотела его видеть – и она должна была его увидеть.
Комнаты хозяина располагались на первом этаже в другой части дома. Джейн осторожно пробиралась в темноте. Она молилась о том, чтобы не налететь на кого-нибудь из слуг, и мысленно сочиняла подходящую историю, чтобы объяснить свое присутствие в этой части здания. Но ей повезло. Она никого не встретила. Джейн еще не приходилось бывать в этом крыле, так что она не знала расположения комнат. Но она увидела свет.
Дверь личной гостиной графа была распахнута настежь. Джейн осторожно вошла. Графа и здесь не было, и снова Джейн уловила запах сигары, но теперь к нему добавился еще и сильный запах виски. Джейн обнаружила наполовину пустой стакан на столике возле кресла.
Ни одна порядочная женщина не сделала бы того, что собиралась сделать Джейн.
Она постучала в дверь его спальни. Ответа не последовало. Дверь была закрыта плотно, однако Джейн показалось, что из-под нее просачивается тусклый свет. Девушка дерзко постучала еще раз. Тишина.
Тогда она открыла дверь.
Граф, раскинувшись, лежал на спине на широкой кровати; простыня сбилась до самой талии; одна ладонь прикрывала глаза, словно Ник хотел защититься от слабого света лампы, стоявшей рядом. Он спал.
Джейн, словно мошку, притягиваемую к пламени, влекло к нему.
Он был прекрасен.
Джейн остановилась у кровати, не в силах оторвать глаз от Ника, и стала внимательно разглядывать его. Лицо графа, с крупным носом, чувственными губами и очень высокими скулами, ничуть не расслабилось во сне. На нем была написана тревога, граф беспокойно шевелился, стонал. Время от времени его черты искажала гримаса боли.
. – Ох, Николас, милый… – прошептала Джейн, и ее рука сама собой коснулась его волос. – Спи, дорогой, спи, все будет хорошо…
Он вдруг настороженно затих. Джейн похолодела, испугавшись, что разбудила его, но он только вздохнул и не шевелился. Пальцы Джейн, лаская, погладили его густые черные волосы.
Джейн без малейшего смущения смотрела на его обнаженный торс. Граф был крупным, сильным человеком. Плечи, грудь и руки были у него, как у плотника или лесоруба, и нигде не было ни капли жира. На груди, между сосками, кудрявились волоски, они сбегали на живот, скрываясь под простыней. Джейн вдруг поняла, что граф совершенно обнажен, что, кроме простыни, на нем ничего нет, и она, как зачарованная, уставилась на него.
Он вдруг негромко застонал, тревожно повернулся. Джейн положила ладонь на его лоб, бормоча что-то утешающее, словно говорила с маленьким ребенком. Простыня соскользнула, открыв плоский живот и стройные бедра. Джейн словно охватило огнем. Она провела ладонью по шее Ника, по плечу, по руке…
– Я люблю тебя, – сказала она. – Николас, я люблю тебя…
Его лицо тревожно сморщилось, он вдруг перевернулся на живот, пробормотав что-то. Джейн внезапно, не обращая внимания на тревожные колокола, звеневшие в ее мозгу, обошла кровать и взобралась на нее, по пути сбрасывая пеньюар. Она прижалась к графу и обняла его. Ей было радостно держать его в объятиях. А он уткнулся лицом в изгиб ее шеи с каким-то детским всхлипыванием. Джейн гладила его, наслаждаясь ощущением его кожи, горячей и гладкой, такой мужской. А потом поцеловала его в лоб.
Он прижался к ней крепче, поцеловал ее в шею. Потом его руки скользнули к талии Джейн, и он стиснул девушку так, что ее грудь сплющилась.
У Джейн перехватило дыхание. Каждой клеточкой, каждым нервом своего существа она чувствовала его прикосновение, она трепетала, она хотела большего. Она знала, что ей следует немедленно уйти. «Уходи скорее», – твердила она себе… но ей так хотелось задержаться еще на минутку… побыть рядом с ним, в его объятиях. Она опустила руку вниз, чтобы погладить талию Ника. Она дрожала…
Он застонал. Его большая ладонь легла на спину девушки, поглаживая ее сначала медленно, осторожно, а потом все более настоятельно и крепко. Он прижал губы к ее шее. Его пальцы принялись ощупывать ягодицы Джейн.
Джейн замерла; ее сердце бешено колотилось. Ник по-прежнему спал, и ей следовало немедленно выбраться из его постели. Но Джейн не могла. Его рука лениво и в то же время настойчиво скользила по ее бедрам, и это было восхитительно. Джейн задыхалась от наслаждения. А он тискал ее ягодицы и низко, чувственно стонал. Джейн трепетала. Ее колено само собой забралось на живот Ника, ее плоть стремилась к нему. А он передвинул руку и положил ее на нежный холмик между ногами девушки. Джейн услышала, как из его горла вырвался почти звериный рык… но она не могла уйти, хотя и сама себя не узнавала. А потом и она вскрикнула – потому что Ник поднял ее ночную рубашку и коснулся кожи.